Приятно сознавать, что в этом священном покаянии Давид без лукавства называет собственный грех своим именем. Он не назвал свое злодеяние случайным убийством и не говорил о нем как о несчастном случае, в результате которого погиб достойный человек, но назвал его подобающим именем, воскликнув: